Ещё утром, когда искали в интернете достопримечательности Кологрива, вы наткнулись на дом-музей местного художника Ефима Честнякова, расположенный в соседней деревне Шаблово. Первой ссылкой по данному запросу выпадает официальная страница музея в соцсети «ВКонтакте», из которой узнаёте, что можно заранее заказать экскурсию или интерактивную программу по дому Честнякова. Что вы и делаете.

Общественный транспорт до Шаблова не ходит, но добраться туда всё равно не составит труда, даже если вы приехали в Кологрив не на своей машине, — любой частник за небольшую плату отвезёт туда за 20 минут.

В начале XX века Шаблово было большой деревней на 60 дворов. Своей церкви в ней нет и не было, зато в соседнем селе Илешево их расположилось аж две, что редкость для таких небольших посёлков: летний храм и зимний, из-под осыпавшейся советской штукатурки которого проступили классицистические фрески, выполненные крестьянским художником Силой Ивановым. Эти росписи 1796 года до сих пор изучают столичные искусствоведы. Именно в зимнем храме крестили другого местного живописца — Ефима Честнякова, в гости к которому вы и направляетесь.

Ефим родился в крестьянской семье Самойловых (фамилию Честняков он позже вписал сам, получая паспорт). У него было только две сестры, поэтому растили его как будущего хозяина и продолжателя рода. Главной в доме была мать Васса (сокращённо от Василисы) — суровая северная женщина. В музее посетителям сразу показывают её портрет, чтобы ни у кого не было вопросов, почему именно она возглавляла семью. Её строгость сглаживала бабушка: рассказывала внуку волшебные предания, населяла все предметы духами, природные явления объясняла поступками божков. Курицы кудахчут по ночам — это Кикимора у них из хвоста перья дёргает; крышкой сметану не накрыли — Лизун своим большим языком половину горшка слижет; доносятся из трубы завывания — это Витер там от скуки воет. Честняков рос в окружении нечисти, божков и духов-хранителей. Потом они перебрались в его сказки и картины.

— Деревенская изба для северного человека — это такой большой корабль, где всему есть своё место. Тебе не обязательно даже на улицу выходить зимой. И двор, и сарай — всё соединялось с домом. В сказках Ефима Васильевича для каждого места в избе был свой дух, — рассказывает Дарья Завьялова, дочь директрисы дома-музея, которая вместе с мамой ходила по окрестностям в экспедиции и хорошо знает, о чём говорит.

В 15 лет Честняков оканчивает Кологривское уездное училище, затем ещё Новинскую учительскую семинарию и начинает работать народным учителем. Всё это время он рисовал и мечтал поехать учиться живописи в Петербург. К юноше присматривались местные меценаты, посылали его картины в столицу, чтобы узнать, талантливы ли они и стоит ли вкладывать в Ефима деньги. Осенью 1899 года пришёл ответ от Ильи Репина: «Несомненные способности! Хорошо, если бы нашлись люди, могущие оказать ему поддержку! Со своей стороны согласен принять его в свою студию на Галерной…» Честняков тут же уволился с работы и уехал в Петербург, финансами его поддержал костромской промышленник Фёдор Чижов (именно он построил готический замок на противоположном от Кологрива берегу).

В столице Ефим учился в мастерской княгини Тенишевой, где подрабатывали преподаватели Академии художеств (в неё поступить крестьянскому сыну не хватало образования), дружил и переписывался с сыном Репина, становился знаменитым в Петербурге и Казани. Но в 1905 году из-за своей активной гражданской позиции Честняков попадает в списки неблагонадёжных, и за ним устанавливают слежку. Художник вынужден уехать в Шаблово. Но домой он вернулся ещё и потому, что осознал: именно в деревне обитает то, о чём он пишет и рассказывает, там настоящая жизнь с его картин, настоящие крестьянские сюжеты.

Поначалу Честняков радостно встретил революцию, думал, что она воплотит в жизнь нарисованный им сказочный мир счастливого крестьянства. Но очень быстро Ефим понял, что этот светлый мир — лишь утопия с его картин. Разочарования Честняков не скрывал и вскоре окончательно осел в своей родной деревне: с одной стороны, помогать семье с хозяйством в тяжёлые времена нэпа, с другой — быть ближе к тому миру, который он сочинял на своих полотнах. В Шаблове художник жил бедно, занимался крестьянским трудом: пахал, сеял, косил. Как только выпадал снег, садился писать — картины, мемуары и философские труды. Жил затворником, общался больше с детьми: создал в Шаблове детский сад, при котором организовал ещё и детский театр.

Умер Ефим Честняков в 1961 году в «шалашке» — маленькой комнатке на втором этаже овина, где он обустроил себе мастерскую. Хоронили Ефимушку «всем миром», а потом разнесли по домам почти все картины и статуэтки, а главное в жизни художника полотно «Город Всеобщего Благоденствия» размером со стену деревенского дома порезали на куски и хранили как мощи.

Деревня беднела, хозяйство забрасывалось, дома пустели. Долгое время Шаблово было вымершим местом. Люди приходили сюда только раз в год: 27 июня, в день смерти художника, когда с 1980-х в деревне стал проходить день памяти Ефима Честнякова. В одну из таких дат в 2004 году и был открыт дом-музей, основателем которого считается Виктор Игнатьев — искусствовед, чья экспедиция в 1968-м первой нашла картины Честнякова. В 1970-е годы он организовал в Москве реставрацию собранных работ, а потом провёл несколько выставок этих полотен за границей.

— В один из таких дней памяти наш краевед кологривский Зоя Ивановна Осипова сняла шляпу с головы и пустила по кругу, встав перед людьми на колени, потому что давно нужно было сделать дом-музей Честнякова, — рассказывает нынешняя директриса музея Наталья Завьялова. — Это положило начало сбору средств. Потом Зоя Ивановна занялась этим делом конкретно, писала знакомым, родственникам, друзьям. Люди со всей страны посылали свои мизерные пенсии — потому что 2000-е годы тяжелые были, — и вот таким образом два года шёл сбор средств.

Местные очень уважали «Ефимушку», старожилы помнят его до сих пор, говорят, что он провидец и не от мира сего. Мужики и бабы со всех соседних селений носили ему еду и помогали с хозяйством. Художник за это фотографировал их (чудо техники он привёз из столицы), а когда кончились негативы — писал картинки, которые уставшие крестьянские руки ставили потом в красный угол и крестились на них, как на иконы. Из-за этого до сих пор не получается собрать всё наследие Честнякова: старики не хотят отдавать артефакты Ефимушки в музей. Экскурсоводы мрачно констатируют:

— Если к нам принесли новую картину Честнякова, значит, на днях в какой-нибудь соседней деревне хоронили старушку.

Ещё Ефим лепил из глины игрушки. На втором этаже дома-музея вы видите несколько сохранившихся фигурок — небольших, потемневших от времени персонажей с его картин. Перед Второй мировой войной Честняков стал лепить человечков с оторванными ногами, без рук и с пробитыми головами. Сохранились воспоминания местных, как художник в совсем болезненном состоянии ходил с тележкой за деревню и хоронил эти жуткие фигурки. В годы войны к местному святому шли женщины спрашивать о своих мужьях и сыновьях. Честняков их успокаивал:

— Что ты, матушка, бог с тобой, если ты здесь удавишься, то всегда будешь висеть там. Стерпеть надо.

— Ефим Васильевич, когда я умру, я увижу там своего мужа?

— Обязательно.

Зоя Осипова лично знала Честнякова: она жила в деревне Павлово и художник часто ходил мимо её дома в Кологрив. Первым же директором музея назначили Марину Матюхину, которая до сих пор живёт в Шаблове. Её дом видно издалека: вроде бы обычная изба, но крышу венчают башенка с ликом Христа и православная маковка, а над калиткой развевается Знамя Победы.

Дом-музей Честнякова долгое время был филиалом Костромского музея-заповедника, но три года назад его снова передали Кологривскому району, из-за чего ощутимо уменьшили финансирование и сократили большую часть сотрудников. Сейчас в музее работает всего три человека: директриса Наталья Завьялова («и заведующий, и экскурсовод, и все на свете»), её дочь Дарья, которая помогает во время наплыва туристов с экскурсиями, и дворник (по совместительству истопник и сторож).